Солью, светом и письмом. Интервью с Ларисой Грабовенко

— Лариса Альбертовна, на официальном сайте РЦХВЕ очень скудная информация о вашей биографии. Читателям всегда интересны вопросы, связанные с родителями, местом рождения, детством, учебой, профессией. Если расскажете об этом, будет здорово.

— Я родилась в Украине, в Кривом Роге. Папа у меня русский, мама — украинка. Родилась в семье верующих. Папа, бабушка, родители бабушки принадлежали к пятидесятнической церкви. Пастор церкви, в которую я ходила с родителями в Кривом Роге, Трюхан Иван Данилович, вспоминал, что, когда был маленьким парнишкой, очень любил приходить в церковь и садиться на первую скамью, потому что там был хор, которым руководил мой дедушка Сергей.

— Ваш дедушка руководил хором?

— Да, был регентом хора. Вот такие мои корни.

— Есть у вас какое-нибудь яркое воспоминание детства?

— Да, есть воспоминания. В основном воспитанием в нашей семье занимался отец. Мама работала с утра до позднего вечера, а отец работал посменно, и у него было больше возможности заниматься мной и сестрой. Он учил, скажем так, всему. Все, что он, к примеру, делал дома, посвящал разговорам с нами. Если уводил в садик или забирал, у нас было общение: беседы, в которых он делился своей верой в Бога, познанием Его, откровениями, местами Писания. Сейчас у нас есть прославление и песни, которые мы с вами поем, а раньше мы пели из сборника духовных песен.

— Переписанного от руки?

— Да, а еще был особенный сборник — молодежный. Это пели не общим пением. Пела молодежная группа или музыкальная группа, если была такая в церкви. Эти песни тоже переписывались от руки. Как-то вечером отец переписывал новые песни в свой сборник, и мы с ним начали петь старую хорошую песню «Бога легко искать». Мне тогда было лет шесть-семь. И в тот момент в комнату, где мы с ним пели, пришло присутствие Божье. И я сказала отцу: «Папа, мне так хорошо, такое чувство, что мы в комнате не одни». Какая-то невесомость и какой-то большой мир наполнили нас, и папа сказал: «Лариса, это Дух Святой. Так действует Дух Святой». После этого он начал рассказывать, кто такой Дух Святой, что это за Личность. Очень часто папа читал на ночь разные, тоже переписанные от руки истории, свидетельства из тетрадей. Художественные рассказы, истории с описанием судеб христиан.

— После таких детских духовных переживаний вам предстояло учиться в советской школе, где был дух богоборчества. Как вы пережили школьные годы?

— Школьные годы вообще у меня были очень интересные. То, что я была верующей, об этом знали в садике, в школе, и отношение было, конечно, нехорошим.

— Относились предвзято, с предубеждением?

— Да, отношение было предвзятым. Во-первых, когда я отвечала на «4» или «5», мне все равно ставили «3», поэтому большого стимула к познаниям не было. Во-вторых, в старших классах я отказалась от комсомола по религиозным убеждениям, и классный руководитель сказала: «Лариса, мы тебе хорошую характеристику не дадим, куда бы ты ни захотела поступить». Я после 8-го класса хотела поступить в медицинский. Но для поступления требовалась школьная характеристика. В моей характеристике было написано, наверное, раза три, что я родилась в семье верующих и что от комсомола отказалась.

— Не удалось никуда поступить?

— С тем табелем, который был у меня…

— Но какую-то профессию вы приобрели?

— Да, я поступила в строительное училище от 14-го треста на специальность крановщика. Я имею специальность: машинист башенных, мостовых и козловых кранов 5-го разряда (позднее Лариса Грабовенко получит высшее образование по специальности психолог — ред.)

— Хорошая профессия. Работали?

— Работала, я даже успела до замужества два объекта сдать. С высоты башенного крана.

— Уф… смело. А покупку с первой зарплаты помните?

— Помню. У мамы были очень симпатичные серьги, я в детстве почему-то решила их отремонтировать и сломала: достала камушки — там были такие красивые бирюзовые камни. Мама, когда обнаружила, спрашивала, кто это сделал. Я призналась. «Ну, вот, придется тебе однажды восполнить», — сказала она. Решила, что с первой зарплаты куплю серьги. Так и сделала. Покупкой с первой зарплаты были серьги для мамы.

— Что за эпоха была, когда вы окончили школу, пошли работать? Что в стране происходило? Чем жила наша страна?

— Я окончила школу в 1988‑м.

— Три года до развала Союза.

— Это была горбачевская эпоха. Уже отказывались от коммунистической идеологии, перестройка, для верующих начались послабления. Я помню, что наша церковь в это время начала евангелизационные проекты, они были спонтанные. У нас появился регент, руководитель хора, он был очень активный, «зажег» всех, основную часть церкви. Мы разучили очень много новых псалмов. В том районе, где была церковь, находился дворец культуры завода, типа наших Мотовилихинских заводов.

— Кривой Рог — индустриальный город?

— Это шахтерский город. Там каждая остановка — название какой-то шахты. Есть обогатительные комбинаты. Так вот, там, где была наша церковь, как раз был дворец культуры завода. У них был какой-то праздник. Они знали, что есть наша церковь. И они нас пригласили как общество милосердия выступить с какой-нибудь песней, поздравить. Для нас это было что-то новое. Мы пришли с нашим пастором, с тем молодым регентом. Пришла практически вся церковь. Пришел и хор. Мы спели песню. Концерт транслировался на улицу, на площадь перед дворцом. Там была большая остановка: транспортный узел. Было очень много людей. Когда мы вышли на улицу и встретили знакомых, то они сказали нам: «Слушайте, вы как запели никто не ожидал, что такое будет звучать». Это был хороший стимул для нас, мы воспряли и начали сами с этой программой ходить и договариваться о выступлениях, чтобы в клубах, дворцах спеть не просто одну песню, а показывать благотворительные концерты.

Теперь о выборе

— Наверное, можно было остаться в профессии, работать крановщиком или посвятить себя служению, что-то делать для Господа. В какое время возник вопрос выбора призвания? При каких обстоятельствах пришлось сделать выбор?

— Это, наверное, всегда было. То желание и горение, которое было с самого детства. Все мои молитвы подростковые, которые я вспоминаю, как раз и были с вопросами к Господу: «Что Ты повелишь мне делать?» Я говорила Господу, что пойду за Ним, молилась псалмами Давида. Я всегда знала, что буду делать что-то для Господа. И даже если бы я осталась крановщиком, наверное, я все равно продолжала бы петь в хоре и участвовать во всех проектах церкви.

Но я расскажу одну историю. Наверное, у всех верующих бывают моменты, когда мы горим, а бывают моменты, когда становимся теплыми. Я не исключение — у меня такие переживания тоже были.

— Может, это просто какое-то эмоциональное перегорание?

— Может быть. Но, наверное, Бог знал об этом эмоциональном перегорании и Он знал, как меня можно вернуть, удержать и не отпустить далеко. У нас была дворовая компания. Мы вместе выросли. Ребята во дворе все знали, что я по воскресеньям хожу в церковь. Если в воскресенье были какие-то планы, походы в кино или еще куда-то, то они говорили, что я им не компаньон.

— Не приглашали?

— Не приглашали. Потому что я говорила, что не могу, занята. Хотя я их приглашала, звала туда, куда ходила. Опять же им надо было спрашивать разрешения родителей. Родители, конечно, старались настраивать ребят, говорили им, что если будут куда-то звать, не ходите. Хотя, когда мы были уже постарше, девочки ездили со мной на евангелизационные служения. В итоге эти девочки сейчас в церкви. Одна живет в Киеве, другая в Кривом Роге.  

Как-то я увлеклась друзьями и стала остывать к служению. Отец молился за меня. Я говорила ему: «Папа, ты не переживай, я Бога не оставлю, я молюсь и переживаю присутствие Божье». Но активности в служении уже не было. Так как мы уже были подростки, нам было лет по 15–16, двор наш был очень активный. К нам начали с соседних дворов приходить, компания росла, друзей становилось все больше и больше. Как можно было пойти в воскресенье в церковь, если здесь такие грандиозные планы?

Приходили ребята постарше. И как только появлялись новые люди, мои же друзья начинали с нехороших шуток и переходили на унижения типа «богомолка», «монашка». Так было каждый раз, как только в компании появлялся кто-то новый. Я сожалела, что была среди них, но проходил день или два, ребята просили прощения и приглашали снова. И я шла. И это повторялось до тех пор, пока не достигло пика. Они на дверях мне нацарапали крест, нарисовали под окнами. Тем вечером я пришла домой и покаялась, попросила прощения у Бога за свою слабость. После этого я пришла в церковь, вышла на покаяние, так как чувствовала внутри себя, что нарушила отношения с Богом. После покаяния я настолько увлеклась служением в церкви — молитвенные служения, хор, репетиции, воскресная школа, — что была занята каждый день. Думаю, что такие моменты Бог допустил в моей жизни, иначе по-другому я бы не поняла, не остановилась. И после этого, как бы меня ни звали ребята, когда я возвращалась с репетиции или служения, я не присоединялась к ним. Постепенно связь с друзьями отпала совсем. У меня появились друзья в церкви. Там же я познакомилась с Эдуардом.

— Полагаю, что знакомство и брак с Эдуардом и ваш переезд в Пермь — это серьезная веха в вашей жизни, оказавшая большое влияние на дальнейшую судьбу. Наверное, нелегко было все оставить и уехать?

— Мне кажется, в молодом возрасте это сделать легко. У нас в церкви, кстати, вся молодежь, с которой мы общались, служили вместе, разъехалась на служение. Пастор всех благословил, и они поехали открывать церкви, служить, помогать, кто в хоре, кто в воскресной школе. Просто пришло время перемен. Церковь, которая сидела в подполье, ждала этого. Были пророчества о том, что упадет железный занавес, что Слово Божье польется по всем городам, по всем странам, что это невозможно будет удержать. Мы все этого ждали. И нельзя сказать, ­что ­как-то мы ­решились. Это было желаемо, ожидаемо. Эдуард Анатольевич рассказывал, как он библиотекой начал заниматься. Мы чем угодно готовы были заниматься: участвовать в любых проектах, идти на улицы, чтобы евангелизировать и приобретать народ. А тут такая возможность куда-то ехать служить! Это больше, чем библиотека, больше, чем евангелизация. Это огромный труд, на который призывает Господь.

— Но вы говорите, что было легко.

— Да, легко. В молодом возрасте не задумываешься, где взять денег, где мы будем жить, что мы будем есть. В 20 лет этих мыслей нет. Может быть, поэтому Бог использовал нашу молодость, бесстрашие для служения Ему.

— Сейчас молодежь рационально подходит к таким вопросам.

— Это было начало 90‑х. Все рушилось, все было по талонам, прописка была нужна и важна. Но это нас не испугало. Надо — значит, Бог усмотрит. Настолько верили, что Бог Своим чудом придет и устроит все, если это нужно для Него.

Материнская молитва

— Вы — мама четырех сыновей. Может быть, вспомните, какие-то интересные случаи, когда именно ваша роль как мамы была очень важна для сыновей. Может быть, дали им какой-то совет, наставление. Что самое главное было для мальчишек?

— Самое главное в воспитании мальчишек, и вообще, наверное, всех детей, это разговаривать с ними. Все, что я хотела сделать, всеми своими планами делилась, вовлекала вообще во все. В смысле работы. Я с ними договаривалась даже тогда, когда наказывала.

— Договор предполагает взаимовыгодные условия.

— Да, если ребенок слушает и делает определенные задания, то получит обещанное. С младшим Илюшей у нас был интересный момент. Ему на какой-то праздник задали учить стих про маму, а он его не нашел. Я видела эту запись в дневнике, но сказала ему подойти и попросить стихотворение у учителя, так как я не знала, где найти. Через некоторое время я заметила у него в дневнике «двойку» — он не подошел к учителю и не выучил. Дома не было компьютера и интернета, чтобы найти что-то. Я приехала в церковь, распечатала все стихи про маму, которые выдал компьютер, и вечером начали выбирать стихотворение. А он все смотрел на четверостишье. Я сказала, что это можно было выучить на прошлой неделе, а сейчас будем учить самую длинную поэму в 14 строф. И мы учили часов до двух ночи. Утром ему надо было вставать, но он выучил эту поэму. Когда он пришел домой, он был очень зол, потому что поэма всем понравилась, и его взяли на школьный конкурс, где ему придется участвовать. Мы все радовались за него. Когда он пришел после школьного конкурса, то снова был зол — пригласили на районный конкурс. С районного конкурса его взяли на городской конкурс.

— Что за поэма?

— Не могу вспомнить. Смысл был в том, что мама была старенькой женщиной, про которую все забыли. Когда она болела, врача вызывали соседи. В поэме был призыв к детям не забывать о своих престарелых родителях.

— Какие выводы сделал Илья?

— Илья сделал вывод, что стихи нужно учить вовремя, как только их задают, чтобы не попадать в такие длительные эстафеты.

— А еще что-то интересное было? Какие-то подобные истории?

— Я все делала вместе с ними, а не заставляла их делать все самим. Я с ними писала, учила, читала. Мы очень часто на ночь читали. Когда они стали школьниками, мы читали «Приключения семьи Куперов». Каждый рассказ в этой книге — событие. Я старалась это событие прервать на интересном месте, чтобы заинтриговать. После мы молились.

— Очень хитрый подход. Представляю этот возглас разочарования, когда история заканчивается на самом интересном месте…

— Да, они ждали продолжения, а я обещала на следующий день почитать дальше, если они сделают уроки и лягут спать вовремя. Сейчас Илюше будет уже 20 лет, но он до сих пор помнит, как мы с ним читали.

— Скажите, о чем ваша материнская молитва?

— Вся моя материнская молитва сейчас о том, чтобы мои дети не отошли от Бога, чтобы нашли свое предназначение, вошли в призвание. Чтобы их дети и внуки были верующими. Чтобы в моем роду не было тех, которые шли бы на погибель и оказались в аду. Я хочу, чтобы милость Божья была в моем доме и распространилась на несколько последующих поколений.

Сильная женщина — мудрая и кроткая

— Женщин в церкви большинство, и многие задействованы в различных служениях церкви, но при этом у них дом и семья. Как найти мудрый баланс, чтобы семья была крепкая и служение не пострадало?

— На женских служениях, которые мы проводим по дочерним церквям объединения с командой сестер, мы говорим о призвании женщины, о том, что ожидает Бог от женщин. Если говорить о роли женщины, Бог создал ее помощницей. Помощницей для кого? Прежде всего, для мужчин. Если мужчине так важно, чтобы женщина была дома, чтобы она готовила ему ужин, встречала его и чтобы в выходные дни они были вместе, то это самое важное для него, и она это сможет сделать. Но если мужчина ожидает от нее чего-то большего, чем тарелка горячего супа, то нужно служить Господу. Многие мужья хотят, чтобы их жены служили. Поэтому нужно иметь чувствительность к границам, чтобы не страдала семья. Если есть талант и потенциал, почему бы не послужить этим для Бога?

— История знает женщин, которые полностью посвящали себя служению, оставаясь одинокими. Мать Тереза, например. Возможно такое посвящение?

— Возможно, и другое. В Библии есть женщина Девора. Описывается, что она была замужней женщиной, но она сидела у дерева, была пророчицей, судьей Израиля. К тому же это была еврейская женщина, а у евреев, как известно, у ворот сидят мужчины. Видимо, муж видел ее потенциал, поэтому он позволил ей быть пророчицей, старицей, которая сидела и принимала людей, что-то решала, получала слово от Господа и передавала его народу. А еще была Эсфирь, которая спасла свой народ, потому что взяла на себя ответственность, а также преданная и кроткая Руфь, у которой впоследствии родился Овид, дед царя Давида. Многие женщины были достойны упоминания в Библии.

— Как женщины могут проявить себя и найти свое место в церкви? Есть ли в церкви типично женские служения? Например, воскресная школа, все, что связано с благотворительностью, семейным консультированием. Или женщина может быть кем угодно, например, миссионером?

— Думаю, женщина вполне может быть миссионером. У нас в церкви сестры замечательно справляются и в ашерском деле, хотя ашерство — больше мужское служение. Мне кажется, что нет такой работы в церкви, которая была бы чисто женской или чисто мужской. Хотя согласна, что сестер больше в воскресной школе, в хоре, в благотворительности, в социальном служении. Просто женщины больше замечают детали.

— Каким вы видите женское служение в Российской Церкви? Как планируете его развивать?

— Вообще девизом нашего женского служения является фраза: «Наставленная женщина — сильная женщина». Если женщины будут наставлены в Слове Божьем, будут пропитаны Словом Божьим, это будут сильные женщины в семьях, в церквях, в обществе. Здравые и сильные женщины. Не так важно, где они служат. Но даже если нигде не служат, а просто являются прихожанками церкви, им нужен здравый смысл, им нужна здравость.

— Что значит наставленная женщина? Это имеющая богословское образование?

— Имеющая откровение познания истины.

— То есть необходимо углубляться в Слово Божье и искать?

— Да, потому что все ответы, даже самые элементарные, там. Даже взять один из предыдущих вопросов о призвании, ответ все равно находится в Слове Божьем и в наших отношениях с Богом. Если есть отношения с Богом, то ты услышишь и найдешь себя в Царстве Божьем, в церкви.

Когда есть глубина, там обязательно будут свидетельства, слава Божья. Там люди говорят: «Я хочу такую же семью, как у тебя, я хочу такие же отношения, как у тебя». И там знакомят с Тем, Кто дает такую семью и такие отношения, Кто дает таких детей.

— Сильная женщина — это женщина с духовным авторитетом?

— Сильная женщина в Боге — та женщина, которая имеет смирение, может прощать, умеет промолчать, где нужно, как в 31‑й главе книги притч «с мудростью открывает уста свои». В этом ее сила и здравость.

— О чем вы мечтаете? О чем ваши молитвы, ожидания?

Мечтаю о том, чтобы Церковь последнего времени была сильной, святой и здравой; способной влиять на мир и была, как сказано в Писании, солью, светом и письмом.  

РЦХВЕ по материалам Примиритель